Эрик Гарсия - Ящер [Anonimus Rex]

— Сказали?

— Только что. Пожалуйста, моя Мертл…

Вэлли хватает телефонную трубку, набирает номер и говорит с кем-то на другом конце, все более распаляясь. Чуть не оглушив меня своим криком, Вэлли швыряет трубку и вылетает из-за стойки с праведным негодованием на лице.

— Я не знаю, что за чертовщина здесь происходит, — шипит он, — но я, мистер Литтл, намерен отыскать вашу жену.

— Спасибо вам, молодой человек. Спасибо. — Я продолжаю извергать потоки слез, пока Вэлли выходит за дверь, пересекает вестибюль и начинает подниматься по лестнице. Как только он скрывается, глаза мои мгновенно высыхают и я перехожу к делу.

Дверь морга открыта, так что первая часть оказывается простой и приятной. А вот в кабинете Наделя приходится перепробовать все ключи из связки, прежде чем отыскивается подходящий. Комната, кажется, ничуть не изменилась с тех пор, как я покинул ее: опрятная, аккуратная, скучная. Вся моя надежда на картотечный шкаф: четыре ящика с особым ключом для каждого отделения — зря, что ли, такие предосторожности, что-нибудь да отыщется.

Эти ключи видно сразу, и двери шкафа беззвучно расходятся передо мной. В каждом отделении сотни бумажных папок, на каждой дата смерти, и расставлены они по алфавиту. Я просматриваю отделения «М» и «В», пытаясь найти то, чего здесь нет: протоколы о вскрытии Макбрайда и Эрни. И я знаю, где эти папки, — зажаты в потных ладошках пухленьких хихикающих велосипедисток.

Не найдя ничего и жалея о потерянном времени, я уже готов бросить это дело, когда замечаю еще одно маленькое отделение в глубине нижнего отсека — запертый металлический ящик. Чтобы отпереть ящик, требуется еще один ключик из связки, такой маленький, что я чуть не проглядел его. Внутри оказываются не папки, а красная кожаная записная книжка на спирали, идеально подходящая для записи имен, адресов и тому подобного. Я, предвкушая невиданные открытия, нетерпеливо переворачиваю страницы, но там нет ничего, кроме непонятных букв и номеров. К примеру: «6800 ДРЭВ. 3200 ДРЭВ». Не совсем то, что нужно для раскрытия этого дела.

Но под записной книжкой лежит расчетная — Первого национального банка, и, похоже, доктор Надель последнее время клал на свой счет некие суммы. А именно, 28 декабря, через три дня после того, как Раймонд Макбрайд был обнаружен мертвым в своем кабинете, а потом время от времени в течение всего последнего года, причем суммы вкладов соответствуют числам в записной книжке. Так, 6800 обозначает шесть тысяч восемьсот долларов, положенных на этот счет в декабре, три тысячи двести поступили через несколько месяцев. Остается лишь разобраться с буквами ДРЭВ. Я не вижу ни одного взноса, сделанного непосредственно после смерти Эрни, — ближайший поступил через тридцать один день после того, как до меня дошло страшное известие. Впрочем, не сомневаюсь, что при более тщательном изучении я смогу уловить закономерность.

Но я не сомневаюсь и в том, что здесь чертовски неподходящее место для более тщательных изысканий. Я распихиваю по карманам свои находки, запираю шкафы, выхожу в коридор, поднимаюсь по лестнице, выхожу в вестибюль и успеваю скользнуть в нишу как раз в тот момент, когда измотанный Вэлли входит в морг, чтобы объяснить мистеру Литтлу, что его дорогая Мертл в течение последних десяти часов восстала с одра, каким-то образом вырвавшись из объятий смерти, и была такова.

10

Неожиданное и внезапное отсутствие базилика вот уже более трех часов заставляет мое тело обходиться без травы, и несмотря на редкие приступы вызванной воздержанием боли, я с удовольствием замечаю, как сама собой исчезает паутина, окутавшая уголки моего сознания. У меня нет особого желания сохранять подобную трезвость в мыслях дольше, чем необходимо, но пока она есть, почему бы не воспользоваться, предавшись серьезным размышлениям?

Нет сомнения, что Джудит, Раймонд, Сара Арчер и существо из переулка заслуживают самого пристального внимания, но если я хочу докопаться до сути дела, следует начинать с начала, хотя бы для того, чтобы оправдать расходы. А значит — с «Эволюция-клуба».

Управляющий ночным клубом Донован Берк встречался с членом Нью-Йоркского Совета и типичной американской девчонкой Джейси Холден, которая бесследно пропала на битком набитой платформе подземки, заставив обезумевшего любовника искать ее по всему северо-востоку Соединенных Штатов. Это факт. Затем Донован Берк покидает Нью-Йорк ради простых, спокойных, провинциальных ценностей Лос-Анджелеса, где открывает ночной клуб, сгоревший дотла, несмотря на команду опытных пожарных и восемь тысяч галлонов воды. Тоже факт. Во время этого пожара Донован Берк рискует жизнью, оставаясь в клубе до тех пор, пока языки пламени не добираются до его тела. Еще один факт. А теперь догадка: Донован Берк, сломленный сердечной драмой, не испытывал особенной привязанности к этому миру.

Возвратимся к разговору с Джудит Макбрайд и ее оценке отношений Донована и Джейси. «Донован и Джейси очень любили друг друга, — сказала она мне вчера, — но трудно представить себе, насколько может изменить отношения неспособность к деторождению». Возможно, Донован просто решил бросить все это дело. Возможно, в самоубийственном отчаянии он сам устроил поджог. Возможно, хватило с него и переодеваний, и лжи, и мучительного сознания, что никогда ему не быть с любимой. Два разных мира и вся прочая ерунда.

И здесь мне весьма кстати оказывается вышеупомянутое просветление головы. Джудит Макбрайд говорила, что доктором, пользовавшим Донована и Джейси, врачом, посулившим Доновану разрушить систему, так хорошо работающую на нас уже триста миллионов лет, генетиком, чьи эксперименты когда-нибудь могут сделать возможной помесь Раптора и Колеофизиса, был не кто иной, как доктор Эмиль Валлардо.

Доктор Эмиль Валлардо.

Д-р Э.В.

ДРЭВ.

И потому через час, после ужасающей пробки на Парк-авеню, по сравнению с которой часы пик в Лос-Анджелесе — это безбрежные просторы Монтаны, я оказываюсь в личном кабинете доктора Эмиля Валлардо в ожидании прибытия хозяина. Даже если моя любительская расшифровка слова «ДРЭВ» в записках Наделя неверна, все равно, лучше начинать отсюда. Валлардо — «доктор крути-верти», как его называли на собраниях Совета по причине слухов, будто он использует центрифуги в своих генетических экспериментах, — может, и не знает ничего по интересующему меня делу, но Эрни всегда учил, что случайных совпадений не бывает. Если имя попадается более одного раза, это имя следует проверить.

Доктор Валлардо в данный момент отсутствует, сообщила мне секретарша, но он может вернуться в любую минуту. После промывки ее мозгов всей элегантностью и просушки их всей искренностью вашего покорного слуги секретарша оказалась достаточно любезной, чтобы предложить мне кресло в кабинете доктора, и хотя я сильно подозреваю, что Валлардо не одобрил бы ее решения, самому мне гораздо больше нравится погрузить свой зад в мягкую кожу, нежели оставить его потеть на жестком виниле скамьи в приемной. По крайней мере, я могу убить время, изучая многочисленные дипломы и сертификаты, развешанные на обитых деревянными панелями стенах. К сожалению, мне это не дает ничего, кроме чувства собственной интеллектуальной неполноценности.

Дипломная работа в Корнелле. Солидно. Я знавал одного Стегозавра, который учился в Корнелле, а теперь зарабатывает себе на жизнь, возясь с машинами. Ладно, он их проектирует, но все же… Медицинская степень по акушерству в Университете Джона Хопкинса. Еще солидней. О, в придачу докторская по генетике в Колумбийском. Видать, проблема в том, что у парня слишком много слов после собственного имени — Эмиль Валлардо, доктор медицины, доктор философии, акушер-гинеколог. Звучит и вполовину не так славно, как Винсент Рубио, частный детектив. Моя-то добавка куда круче, по крайней мере для телевизионного сериала.

— Я так редко принимаю посетителей, — доносится у меня из-за спины голос, окрашенный, без сомнения, легким акцентом, хотя я и не могу сказать, каким именно. Эдакое европейское попурри. — Удел ученого — одиночество: не правда ли?

— Полностью с вами согласен, — откликаюсь я. Доктор Валлардо, большая жирная скотина с большой жирной улыбкой, пожимает протянутую руку и ну качать ее, точно домкратом. Левая рука у него явно послабее: она исступленно дрожит, возможно, вследствие частичного паралича.

— Рад вас видеть, — говорит он. Может, какие-то голландские интонации? Его запах, смесь анисовой настойки, пестицидов и чистящих паст, ничего не сообщает о происхождении хозяина. — Желаете кофе? Содовой? Минеральной? Да, да?

Я отказываюсь от напитков, хотя в горле у меня слегка пересохло.

— Я частный детектив из Лос-Анджелеса, — сообщаю я, и он тут же кивает, так что плечи его вздымаются горными пиками. — У меня к вам несколько вопросов, это не займет много времени.